Был такой реальный случай: на зачете по военному делу полковник говорит студенту: "У Вас нет конспекта моих лекций, незачет" - "Как же нет, вот же конспекты" - студент показывает тетрадь с полными конспектами. - Полковник листает: "Это не мои лекции" - "Как же не Ваши, вот же от первой же до последней, все же здесь же, все Ваше" - "Я Вам еще раз говорю незачет, это не конспект" - "Но товарищ полковник, как же не конспект, ведь конспект же, ведь у всех же тоже самое же" - "Товарищ студент, не надо меня учить, надо понять, если я - полковник Красной Армии сегодня сказал "А", я сегодня "Б" уже не скажу. Незачет, не ясно что?"
Зрителя
нельзя заставить делать две вещи: первое - не уйти со спектакля, если
спектакль ему не нравится, и второе - апплодировать в финале. Можно
заставить купить билеты, можно заставить переплатить, но когда
начинается спектакль - все "заставки" обнуляются и зритель делает только
то, что хочет. Хочет - смотрит, не хочет - уходит, хочет - пьет пиво в
буфете, не хочет - не пьет, хочет хлопает, не хочет - хоть ты тресни,
апплодисментов не будет.
И подумалось вот что: почему зритель платит деньги, приходит, никто не уходит, овации в конце, на следующий спектакль приходит опять - потому что все это дело ему Зрителю весьма по душе, и не только в Москве, а и на гастролях по всей стране - все одинаково: платят, приходят, не уходят, овации, а критика - уничтожающая. На лицо явный перекос.
И получается: либо публика - полная дура, этакая страна дураков, которая ваще не врубается в тему и жрет все не попадя, только подавай, либо критики - без вариантов клонированные перед просмотром спектакля дебилы и им по тугому барабану, что там себе публика думает и что ей там нравится - не нравится.
Но публика наша - лучшая в мире, не патриотического словца ради: это знает любой человек, занимающийся Театром и видевший публику иную, нежели чем наша. Людей объективней, умнее, образованнее, более разбирающихся в Театре, чем наши - в мире нет. Это - факт. А критики нашенские отнюдь не задрипанные папарацци, а сплошь профессионалы и интеллектуалы, ясно секущие фишку, что любой спектакль делается для Зрителя, и одно без другого не живет: возьмите любую статью любого театрального критика и справедливость слов сиих станет очевидна.
Почему же тогда при чтении критики частных театральных проектов не покидает ощущение, что сталкиваешься с чем-то одним и тем же: время разное, спектакли разные, а критика одна и та же. Слова разные, предложения другие, а тексты одинаковые. Не то, что они неинтересные, необъективные, это - само собой, они - одинаковые. Ощущение такое, что текст написан до просмотра спектакля, причем написан один раз и давно, и после спектакля его (текст) только набивают, заботясь лишь о том, чтобы кол-во печатных знаков не превышало допустимых редакцией пределов.
Уже всем давно понятно, что наша критика очень хорошо умеет писать фразу: "антреприза - гавно", но уже никому не понятно, почему наша критика умеет писать только эту фразу. Как в том анекдоте: мужик устраивается на работу. "Что Вы умеете?" - "Копать могу" - "Очень хорошо, что еще?"- "Ну еще, значит, эта...могу копать"- "Это понятно, а еще что-нибудь можете?"-"Конечно могу, вот например могу вот...ну...эта ко..."-"Да ясно, что копать можете, ну вот, например, лестницу можете построить?"-"Лестницу, конечно могу, но копать долго".
Рецензировать спектакль и выражать свое отношение к антрепризе есть вещи разные, подменять одно другим - проф-никуда-непригодно. И если спектакль плоховат, это не потому, что он - антрепризный, а потому что не случилось, не сложилось. Спектакль - как ребенок: рождается таким, каким рождается. Ребенок может родиться с недостатками, но отнюдь не потому, что роддом частный.
"Писать заметки о наших антрепризах— как гаммы играть в музыкальной школе. Меня, например, давно уже подмывает сочинить какую-то универсальную рецензию на антрепризный спектакль, чтобы потом только нужные фамилии вставлять".
"Антреприза в ее худшем воплощении успела настолько себя скомпрометировать, что иного синонима, кроме "халтуры", многие подобрать не в состоянии".
"В нынешнем ее состоянии даже при одном лишь произнесении слова "антреприза" возникает набор определений: примитивная драматургия, пара звездных актерских имен, скудное оформление, тупая разводка-режиссура".
Для кого пишутся такие вещи? Такие вещи пишутся для себя. Наша критика напрочь вышла из сферы собственного влияния: она не влияет ни на режиссеров, ни на Актеров, ни на Зрителя, ни на продаваемость газет, в которых печатается. Критика влияет только на завешиваемость в Театре доски с надписью "Пресса". Почему старики ругают сегодняшнюю жизнь? Любые старики ругают любые сегодняшние реалии. Они ощущают собственную бесполезность в этом самом "сегодня". Почему все старики ругаются одинаковыми фразами? Ругать абстрактное и необъективное можно только одинаково.
Наша критика ругает антрепризу, ибо ощущает свою бесполезность "сегодня", а антреприза для критики есть нововведенное олицетворение сегодняшнего Театра, на который утрачено влияние. Антреприза - образец бесполезности сегодняшней критики, антреприза для критиков - как Чубайс для стариков, его надо просто ругать за то, что он рыжий. Именно про частные спектакли выходят наиболее шаблонные и необъективные статьи. Именно антрепризные рецензии наиболее полярны зрительским отзывам, ибо Зрителю по фигу какие там разборы у критика, ему важен спектакль. Критик не смотрит спектакль, он ищет подтверждение своему мнению об антрепризе. И ежели присмотреться, про антрепризу пишут очень мало - не ходят критики на спектакли, но незнание предмета отнюдь не мешает, а даже помогает: шаблона "Чубайс прихватизировал страну" вполне хватает, чтобы брюзжа прожить лет двадцать.
Бесполезность не знает восхищения и развития не знает: нет восхищения Театром, нет восхищения Актерами, восхищения Зрителем нет. Нет восхищенных критиков, а без восхищения Театр не развивается. А, действительно, зачем писать интересно, зачем писать объективно, если вся писанина ни на что не влияет? Не за чем. Возьмем шаблончик, воткнем в него наборчик фраз и поехали, от этого, конечно, будем еще бесполезней, а какая оптом розница: больше, меньше, если смысла все одно нет, а писать надо.
И критика наша, как тот полковник, поизвилистей мозгом разве что, и ежели вчитаться, приемы нижеперечисленные, присутствуют в каждой статье, касающейся частного театрального проекта, то бишь антрепризы. Сформулированы пункты были мильон лет назад Карелом Чапеком. Приводятся на примере статей разных авторов, но по поводу одного спектакля ("Дон Жуан" 23 апр.2004г).
Посредством применения данных приемов можно раздолбать любой проект, изначально до просмотра подлежащий сливу, как, к примеру, любой антрепризный проект.
1. Despicere (смотреть свысока - лат.), или прием первый.
Состоит в том, что критик должен дать почувствовать критикуемому противнику свое интеллектуальное и моральное превосходство, иными словами, дать понять, что противник - человек ограниченный, слабоумный, графоман, болтун, совершенный нуль, дутая величина, эпигон, безграмотный мошенник, лапоть, плевел, подонок и вообще субъект, недостойный того, чтобы с ним разговаривали. Другими словами, что антреприза – есть дрянь полная изначально по определению. Такая априорная посылка дает право на тот барский, высокомерно-поучающий и самоуверенный тон, который неотделим от понятия "критика". Полемизировать, осуждать кого-то, не соглашаться и сохранять при этом известное уважение к противнику - все это не входит в понятие «критика».
Пример: Кассовая, преимущественно итало-французская развлекательная драматургия, типичная антрепризная режиссура и участие "свободных" (порой уже и от мастерства) звезд - Валерия Гаркалина, Любови Полищук, Татьяны Васильевой и других.
(Критик выдает свое однозначное отношение и выражение этого отношения настолько важно, что критику до глубокой проруби, что эта фраза сходу влечет три иска о защите чести, достоинства, деловой репутации и критик вместе с газетой опорожняют кошелечки).
2. Прием второй, или Termini (терминология - лат.)
Этот прием заключается в использовании специальных оборотов. "Брызжет слюной" вместо "протестует", "клевещет", вместо "отмечает", "обливает грязью" вместо "критикует", и так далее. Будь вы даже человек на редкость тихий и безобидный, словно ягненок, с помощью подобных выражений вы будете наглядно обрисованы как субъект раздражительный, сумасбродный, безответственный и отчасти ненормальный.
Пример: Впрочем, у агентства есть небольшой репертуар и большая публика, что, конечно, неудивительно при нашей любви к лицезрению живых кумиров и стремлению приятно скоротать вечерок.
(Можно так: « У агентства есть свой репертуар и своя публика, что абсолютно естественно при нашей любви проводить свободное время в обществе талантливых Артистов».)
3. Прием третий известен под названием Caput canis (здесь: приписывать дурные качества - лат.).
Состоит в искусстве употреблять лишь такие выражения, которые могут создать об избиваемом противнике только отрицательное мнение. Если вы осмотрительны, вас можно назвать трусливым; вы остроумны - скажут, что вы претендуете на остроумие; вы склонны к простым и конкретным доводам - можно объявить, что вы посредственны и тривиальны; у вас склонность к абстрактным аргументам - вас выгодно представить заумным схоластом, и так далее. Для ловкого критика попросту не существует свойств, точек зрения и душевных состояний, на которые нельзя было бы наклеить ярлык, одним своим названием разоблачающий поразительную пустоту, тупость и ничтожество гонимого противника.
Пример: Лицемерная декларативность первого без труда трансформируется в аналогичные поступки последнего. Самоутверждение любой ценой, откровенный цинизм спорщика, мрачная философия - вот его удел.
(То же самое можно так: «Точные оценки первого без труда трансформируются в не менее точные поступки последнего. Утверждение собственных идеалов, откровенный дар полемиста, спартанская философия – вот его удел»)
4. Non habet (здесь: констатировать отсутствие - лат.), или прием четвертый.
Можно сказать, что вам не хватает тонкого остроумия, непосредственности чувств и интуитивной фантазии. Если же вы окажетесь именно непосредственным человеком, обладающим тонкой интуицией, вас можно сразить утверждением, что вам недостает твердых принципов, глубины убеждений и вообще моральной ответственности. Если вы рассудочны, то вы ни на что не годитесь, так как лишены глубоких чувств, если вы обладаете ими, то вы просто тряпка, потому что вам не хватает более высоких рациональных принципов. Ваши подлинные свойства не имеют значения - нужно найти, чего вам не дано, и втоптать вас в грязь, отправляясь от этого.
Пример: Любовь и страсть для него - пустой звук. Самоутверждаться же полагается делами и поступками, а их как раз и нет. И не показывает ни интереса, ни влечения, ни гнева, ни благородства - одну сплошную лень.
(То ли про Дон Жуана, то ли про Винни Пуха, то ли про Чебурашку)
5. Пятый прием называется Negare (здесь: отрицать наличие - лат.)
Cостоит в простом отрицании всего вашего, всего, что вам присуще. Если вы, к примеру, ученый муж, то можно игнорировать этот факт и сказать, что вы поверхностный болтун, пустозвон и дилетант. Если вы в течение десяти лет упорно твердили, что (допустим), верите в инопланетную жизнь, то на одиннадцатом году о вас можно заявить, что никогда еще вы не поднимались до позитивной веры в существование внеземной цивилизации. И это сойдет, потому что непосвященный читатель ничего о вас не знает, а посвященный испытывает чувство злорадства от сознания, что у вас отрицают очевидное.
Пример: Хотя, как это частенько бывает в антрепризе, стопроцентной ансамблевости нет: каждый играет то, что лучше всего умеет.
(Бесполезно говорить о том, что вообще ничего 100%-ного по жизни нет, что в театрах, живущих за гос.счет ее (ансамблевости) еще меньше и каждый Актер, существуя в задаче конкретного спектакля, играет то, что лучше всего умеет.)
6. Imago (здесь: подмена - лат.) - шестой прием.
Заключается в том, что читателю подсовывается некое невообразимое чучело, не имеющее ничего общего с действительным противником, после чего этот вымышленный противник изничтожается. Например, опровергаются мысли, которые противнику никогда и не приходили в голову и которых он, естественно, никогда не высказывал; ему показывают, что он болван и глубоко заблуждается, приводя в примеры действительно глупые и ошибочные тезисы, которые, однако, не принадлежат ему.
Пример: «Все они дружно провалили затею. Не потому что плохо лицедействовали, а потому что пытались сыграть великую пьесу как хорошо сделанную. Не разгадать ее загадку, а сделать вид, что никакой загадки и нет. Собственно, попытка превратить сложную симфонию в шлягер для ширнармасс вообще есть очевидное знамение времени. Но прихотливую мелодию этой мольеровской пьесы в шлягер все же не превратишь. Ее можно превратить лишь в какофонию, беспомощно выдающую себя за песенку о гибельных страстях.»
(У любого классического произведения есть некая загадка. Какая – хрен его знает. Неразгаданная. Вот ее и надо разгадывать. Как? Хрен ее знает. Вот это главное, вот саму загадку – и не разгадали. Вот за неразгадку Великой загадки и получите.)
7. Ulises (Улисс (Одиссей) - символ хитрости - лат.)
Главное в нем - уклониться в сторону и говорить не по существу вопроса. Благодаря этому темка выгодно оживляется, слабые позиции критика маскируются и вся рецензия приобретает бесконечный характер. Это также называется "изматывать противника".
Пример: Впрочем, классический ансамбль и, более того, простая актерская слаженность в "Дон Жуане" Вайля обнаружатся с трудом. И в этом, вероятно, повинен неистребимый антрепризный дух, сбивающий с ног кого угодно. Не зря же на "сборных" постановках порой не избавиться от ощущения, что актеры вскочили на сцену из разных спектаклей.
(от конкретной мысли по поводу конкретной темы конкретного спектакля сходу переходим к «антрепризному духу», сбивающему, как пуля эсерки Каплан, с ног кого угодно. При этом не обязательно беспокоиться про то, что связывается рецензируемый предмет с не имеющим к нему отношения домашней заготовкой.)
8. Testimonia (свидетельства - лат.).
Этот прием основан на том, что иногда удобно использовать ссылку на авторитет (какой угодно), например, заявить - "еще Пантагрюэль говорил" или "как доказал Трейчке". При известной начитанности на каждый случай можно найти какую-нибудь цитату, которая наповал убьет противника.
Пример: В мировой литературе давно уже (начиная примерно с Эжена Скриба) сложился целый корпус текстов, пригодных для постановок в антрепризных проектах. Это хорошо сделанные пьесы с копеечным смыслом, искрометным сюжетом, россыпью выигрышных ролей и изрядным количеством беспроигрышных реприз. Далеко не всякая хорошо сделанная пьеса является хорошей (хотя всякая хорошая должна быть хорошо сделана), но опытные изготовители антрепризной продукции с хорошими (и уж тем боле великими) пьесами вообще предпочитают не связываться.
9. Quousque... (доколе... - лат.)
Прием аналогичен предыдущему и отличается лишь отсутствием прямой ссылки на авторитет. Просто говорят: "Это уже давно отвергнуто", или "Это уже пройденный этап", или "Любому ребенку известно", и так далее. Против того, что опровергнуто таким образом, не требуется приводить никаких новых аргументов. Читатель верит.
Пример: И кой черт дернул его и приглашенного им крепкого профессионала Марка Вайля взяться вдруг за "Дон Жуана" само по себе загадка, которую я пока разгадать не берусь. Это, видит бог, самый неудачный выбор для антрепризы, какой только можно себе представить.
10. Impossibile (здесь: нельзя допускать - лат.).
Не допускать, чтобы противник хоть в чем-нибудь оказался прав в результате. Стоит признать за ним хоть крупицу ума и истины – тема проиграна. То бишь отдельные позиции можно сдать, но ровно настолько, насколько сие необходимо для того, чтобы осуществить отрицание главного.
Пример: В целом у "Дон Жуана" проблем нет. Кроме одной. Но она перекрывает практически все, ибо лишает спектакль главного – смысла.
(В любом спектакле есть главное, вот его-то и нет. Этим «главным» нет счету: смысл, логика, суть, успех, смех (для комедии), сопереживание публики, сама публика (целевая направленность) и т.д. Зачем все, если нет главного, а главного нет – это уж точно).
И если вчитаться в критику, а еще лучше вчитаться, а потом сходить на спектакль про который это самое прописано, то очевидно граждане следующее: наша критика, как полковник, сегодня уже сказала "антреприза", поэтому "спектакль" она сегодня уже не скажет, остается ждать "завтра". И беды в этом нет никакой ни для спектаклей, ни для Театра тем паче. Для критики нашей беда, ибо чем больше она будет разъяснять Зрителю, используя одни и те же домашние заготовки, что то, что ему без вариантов нравится, на самом деле есть полная дрянь, тем меньше Зритель критике будет верить (если есть куда меньшить), а если публика не верит, значит есть за что, ибо Зритель наш, как было отмечено выше, лучший в мире - и обмануть его не реально, и это уже без вариантов неоспоримый факт.